Колотов А.А. Иллюзия против истины: "поток сознания" в литературе и психологии // XV Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры. Сборник статей и материалов. – Москва: МПГУ, 2003. – С.121-122 PDF-скан с разбивкой по страницам
Помимо заимствования самого термина, практика «потока сознания» в литературе имеет и иные схожие черты с практическим психоанализом. В обоих случаях постулируется наличие в сознании индивида разных пластов и уровней, их постоянное взаимодействие, существование повторяющихся мотивов, берущих свое начало в том или ином событии прошлого, ассоциативность мышления, его внешняя бессвязность.
Однако если психологический термин указывает на непосредственную и непрекращающуюся работу сознания индивида, то литературный «поток сознания» обозначает особый тип выстраивания дискурса, стремящийся создать у читателя впечатление непосредственного восприятия жизни сознанием того или иного персонажа. И законы, по которым функционирует поток сознания в литературе, отличны от тех, которых придерживается поток сознания как таковой, в психологическом значении этого термина.
«Поток сознания» для изобретателя этого понятия, психолога Уильяма Джеймса, являлся термином, раскрывающим один из аспектов сознания, но не исчерпывающий его полностью. Ведь помимо непрерывности сознательной деятельности, она характеризуется также избирательностью, изменчивостью, живостью, родственностью.
В целом «поток сознания» в психологии представляет собой научную концепцию, призванную не только описать действительную психическую жизнь индивида, но и служить действующей, рабочей моделью в практике психолога (как, к примеру, деление Фрейдом психической жизни индивида на «Я», «Сверх-Я» и «Оно» послужило моделью для практической работы целых поколений психоаналитиков).
Другое дело — «поток сознания» в литературе. Его роль здесь – не в описании психической жизни индивида, и уж тем более не в построении действующей модели сознания. Это особый тип выстраивания дискурса, который призван создать лишь впечатление изображения действительной деятельности сознания – он устремлен не на выражение истины, но, в силу самой природы литературы, на достижение правдоподобия. И ради этого он пускается на всевозможные ухищрения, чтобы в конце концов утвердиться в положении даже не подражания истине, но более того – стать ей самой.
И, как показала история «потока сознания», иллюзия оказалась прочнее истины. Ибо о ком мы вспоминаем в первую очередь, услыхав фразу «поток сознания»? О концепции Уильяма Джеймса? Или все же об «Улиссе» Джойса или «Шуме и ярости» Фолкнера?
Парадокс, но ныне для того, чтобы нечто в реальной, окружающей нашей жизни получило определение «поток сознания», необходимо, чтобы оно было подобно знаменитым «правдоподобным» фрагментам Джойса и Фолкнера.